Стихи о неизвестном солдате 
Этот воздух пусть будет свидетелем, 
Дальнобойное сердце его, 
И в землянках всеядный и деятельный 
Океан без окна - вещество... 
До чего эти звезды изветливы! 
Все им нужно глядеть - для чего? 
В осужденье судьи и свидетеля, 
В океан без окна, вещество. 
Помнит дождь, неприветливый сеятель,-
Безымянная манна его,-
Как лесистые крестики метили 
Океан или клин боевой. 
Будут люди холодные, хилые 
Убивать, холодать, голодать 
И в своей знаменитой могиле 
Неизвестный положен солдат. 
Научи меня, ласточка хилая, 
Разучившаяся летать, 
Как мне с этой воздушной могилой 
Без руля и крыла совладать. 
И за Лермонтова Михаила 
Я отдам тебе строгий отчет, 
Как сутулого учит могила 
И воздушная яма влечет. 
Шевелящимися виноградинами 
Угрожают нам эти миры 
И висят городами украденными, 
Золотыми обмолвками, ябедами, 
Ядовитого холода ягодами -
Растяжимых созвездий шатры, 
Золотые созвездий жиры... 
Сквозь эфир десятично-означенный 
Свет размолотых в луч скоростей 
Начинает число, опрозрачненный 
Светлой болью и молью нулей. 
И за полем полей поле новое 
Треугольным летит журавлем, 
Весть летит светопыльной обновою, 
И от битвы вчерашней светло. 
Весть летит светопыльной обновою: 
Я не Лейпциг, я не Ватерлоо, 
Я не Битва Народов, я новое, 
От меня будет свету светло. 
Аравийское месиво, крошево, 
Свет размолотых в луч скоростей, 
И своими косыми подошвами 
Луч стоит на сетчатке моей. 
Миллионы убитых задешево 
Протоптали тропу в пустоте,-
Доброй ночи! всего им хорошего 
От лица земляных крепостей! 
Неподкупное небо окопное -
Небо крупных оптовых смертей,-
За тобой, от тебя, целокупное, 
Я губами несусь в темноте -
За воронки, за насыпи, осыпи, 
По которым он медлил и мглил: 
Развороченных - пасмурный, оспенный 
И приниженный - гений могил. 
Хорошо умирает пехота, 
И поет хорошо хор ночной 
Над улыбкой приплюснутой Швейка, 
И над птичьим копьем Дон-Кихота, 
И над рыцарской птичьей плюсной. 
И дружи'т с человеком калека -
Им обоим найдется работа, 
И стучит по околицам века 
Костылей деревянных семейка,-
Эй, товарищество, шар земной! 
Для того ль должен череп развиться 
Во весь лоб - от виска до виска,-
Чтоб в его дорогие глазницы 
Не могли не вливаться войска? 
Развивается череп от жизни 
Во весь лоб - от виска до виска,-
Чистотой своих швов он дразнит себя, 
Понимающим куполом яснится, 
Мыслью пенится, сам себе снится,-
Чаша чаш и отчизна отчизне, 
Звездным рубчиком шитый чепец, 
Чепчик счастья - Шекспира отец... 
Ясность ясеневая, зоркость яворовая 
Чуть-чуть красная мчится в свой дом, 
Словно обмороками затоваривая 
Оба неба с их тусклым огнем. 
Нам союзно лишь то, что избыточно, 
Впереди не провал, а промер, 
И бороться за воздух прожиточный -
Эта слава другим не в пример. 
И сознанье свое затоваривая 
Полуобморочным бытием, 
Я ль без выбора пью это варево, 
Свою голову ем под огнем? 
Для того ль заготовлена тара 
Обаянья в пространстве пустом, 
Чтобы белые звезды обратно 
Чуть-чуть красные мчались в свой дом? 
Слышишь, мачеха звездного табора, 
Ночь, что будет сейчас и потом? 
Наливаются кровью аорты, 
И звучит по рядам шепотком: 
Я рожден в девяносто четвертом, 
Я рожден в девяносто втором...-
И в кулак зажимая истертый 
Год рожденья - с гурьбой и гуртом 
Я шепчу обескровленным ртом: 
Я рожден в ночь с второго на третье 
Января в девяносто одном 
Ненадежном году - и столетья 
Окружают меня огнем.