    
|
-- Дай же отряхнуться, папаша, -- говорил несколько сиплым от дороги, но звонким юношеским голосом Аркадий, весело отвечая на отцовские ласки, -- я тебя всего запачкаю. -- Ничего, ничего, -- твердил, умиленно улыбаясь, Николай Петрович и раза два ударил рукою по воротнику сыновней шинели и по собственному пальто. -- Покажи-ка себя, покажи-ка, -- прибавил он, отодвигаясь, и тотчас же пошел торопливыми шагами к постоялому двору, приговаривая: "Вот сюда, сюда, да лошадей поскорее". Николай Петрович казался гораздо встревоженнее своего сына; он словно потерялся немного, словно робел. Аркадий остановил его. -- Папаша, -- сказал он, -- позволь познакомить тебя с моим добрым приятелем, Базаровым, о котором я тебе так часто писал. Он так любезен, что согласился погостить у нас. Николай Петрович быстро обернулся и, подойдя к человеку высокого роста в длинном балахоне с кистями, только что вылезшему из тарантаса, крепко стиснул его обнаженную красную руку, которую тот не сразу ему подал. -- Душевно рад, -- начал он, -- и благодарен за доброе намерение посетить нас; надеюсь... позвольте узнать ваше имя и отчество? -- Евгений Васильев, -- отвечал Базаров ленивым, но мужественным голосом и, отвернув воротник балахона, показал Николаю Петровичу все свое лицо. Длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зеленоватыми глазами и висячими бакенбардами песочного цвету, оно оживлялось спокойной улыбкой и выражало самоуверенность и ум. -- Надеюсь, любезнейший Евгений Васильич, что вы не соскучитесь у нас, -- продолжал Николай Петрович. Тонкие губы Базарова чуть тронулись; но он ничего не отвечал и только приподнял фуражку. Его темно-белокурые волосы, длинные и густые, не скрывали крупных выпуклостей просторного черепа. -- Так как же, Аркадий, -- заговорил опять Николай Петрович, оборачиваясь к сыну, -- сейчас закладывать лошадей, что ли? Или вы отдохнуть хотите? -- Дома отдохнем, папаша; вели закладывать. -- Сейчас, сейчас, -- подхватил отец. -- Эй, Петр, слышишь? Распорядись, братец, поживее. Петр, который в качестве усовершенствованного слуги не подошел к ручке барича, а только издали поклонился ему, снова скрылся под воротами. -- Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть тройка, -- хлопотливо говорил Николай Петрович, между тем как Аркадий пил воду из железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил трубку и подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей, -- только коляска двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель... -- Он в тарантасе поедет, -- перебил вполголоса Аркадий. -- Ты с ним, пожалуйста, не церемонься. Он чудесный малый, такой простой -- ты увидишь. Кучер Николая Петровича вывел лошадей. -- Ну, поворачивайся, толстобородый! -- обратился Базаров к ямщику. -- Слышь, Митюха, -- подхватил другой тут же стоявший ямщик с руками, засунутыми в задние прорехи тулупа, -- барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и есть. Митюха только шапкой тряхнул и потащил вожжи с потной коренной. -- Живей, живей, ребята, подсобляйте, -- воскликнул Николай Петрович, -- на водку будет! В несколько минут лошади были заложены; отец с сыном поместились в коляске; Петр взобрался на козлы; Базаров вскочил в тарантас, уткнулся головой в кожаную подушку -- и оба экипажа покатили.
На главную |
