    
|
Озеро Чад На таинственном озере
Чад
Посреди вековых баобабов
Вырезные фелуки стремят
На заре величавых
арабов.
По лесистым его берегам
И в горах, у зеленых
подножий,
Поклоняются страшным
богам
Девы-жрицы с эбеновой
кожей.
Я была женой могучего
вождя,
Дочерью властительного
Чада,
Я одна во время зимнего
дождя
Совершала таинство
обряда.
Говорили — на сто миль
вокруг
Женщин не было меня
светлее,
Я браслетов не снимала
с рук.
И янтарь всегда висел
на шее.
Белый воин был так
строен,
Губы красны, взор
спокоен,
Он был истинным вождем;
И открылась в сердце
дверца,
А когда нам шепчет
сердце,
Мы не боремся, не ждем.
Он сказал мне, что едва
ли
И во Франции видали
Обольстительней меня,
И как только день
растает,
Для двоих он оседлает
Берберийского коня.
Муж мой гнался с верным
луком,
Пробегал лесные чащи,
Перепрыгивал овраги,
Плыл по сумрачным
озерам
И достался смертным
мукам;
Видел только день
палящий
Труп свирепого бродяги,
Труп покрытого позором.
А на быстром и сильном
верблюде,
Утопая в ласкающей
груде
Шкур звериных и шелковых
тканей,
Уносилась я птицей на
север,
Я ломала мой редкостный
веер,
Упиваясь восторгом
заране.
Раздвигала я гибкие
складки
У моей разноцветной
палатки
И, смеясь, наклонялась
в оконце,
Я смотрела, как прыгает
солнце
В голубых глазах
европейца.
А теперь, как мертвая
смоковница,
У которой листья
облетели,
Я ненужно-скучная
любовница,
Словно вещь, я брошена
в Марселе.
Чтоб питаться жалкими
отбросами,
Чтобы жить, вечернею
порою
Я пляшу пред пьяными
матросами,
И они, Смеясь, владеют
мною.
Робкий ум мой обессилен
бедами,
Взор мой с каждым часом
угасает…
Умереть? Но там, в полях
неведомых,
Там мой муж, он ждет и
не прощает.
На главную |
