Пятистопные ямбы

Я помню ночь, как черную наяду,

В морях под знаком Южного Креста.

Я плыл на юг. Могучих волн громаду

Взрывали мощно лопасти винта,

И встречные суда, очей отраду,

Брала почти мгновенно темнота.

О, как я их жалел! Как было странно

Мне думать, что они идут назад

И не остались в бухте необманной,

Что дон Жуан не встретил донны Анны,

Что гор алмазных не нашел Синдбад

И Вечный Жид несчастней во сто крат!

Но проходили месяцы; обратно

Я плыл и увозил клыки слонов,

Картины абиссинских мастеров,

Меха пантер — мне нравились их пятна —

И то, что прежде было непонятно,

Презренье к миру и усталость снов.

Я молод был, был жаден и уверен,

Но Дух Земли молчал, высокомерен,

И умерли слепящие мечты,

Как умирают птицы и цветы.

Теперь мой голос медлен и размерен,

Я знаю, жизнь не удалась… И ты,

Ты, для кого искал я на Леванте

Нетленный пурпур королевских мантий,

Я проиграл тебя, как Дамаянти

Когда-то проиграл безумный Наль!

Взлетели кости, звонкие, как сталь,

Упали кости — и была печаль.

Сказала ты, задумчивая, строго:

«Я верила, любила слишком много,

А ухожу, не веря, не любя,

И пред лицом Всевидящего Бога;

Быть может, самое себя губя,

Навек я отрекаюсь от тебя». —

Твоих волос не смел поцеловать я,

Ни даже сжать холодных тонких рук,

Я сам себе был гадок, как паук,

Меня пугал и мучил каждый звук,

И ты ушла, в простом и темном платье,

Похожая на древнее Распятье.

Я не скорблю. Так было надо. Правый

Перед собой, не знаю я обид.

Ни тайнами, ни радостью, ни славой

Мгновенный мир меня не обольстит,

И женский взор, то нежный, то лукавый,

Лишь изредка, во сне, меня томит.

Лишь изредка надмено и упрямо

Во мне кричит ветшающий Адам,

Но тот, кто видел лилию Хирама,

Тот не грустит по сказочным садам,

А набожно возводит стены храма,

Угодного земле и небесам.

Нас много здесь собралось с молотками,

И вместе нам работать веселей;

Одна любовь сковала нас цепями,

Что адаманта тверже и светлей,

И машет белоснежными крылами

Каких-то небывалых лебедей.

Нас много, но одни во власти ночи,

А колыбель других еще пуста,

О тех скорбит, а о других пророчит

Земных зелёных вёсен красота,

Я ж — Прошлого увидевшего очи,

Грядущего разверстые уста.

Всё выше храм торжественный и дивный,

В нём дышит ладан и поёт орган;

Сияют нимбы; облак переливный

Свечей и солнца — радужный туман;

И слышен голос Мастера призывный

Нам, каменщикам всех времен и стран.

На главную