Назад

«Ночью черниговской с гор араратских»

Ночью черниговской с гор араратских, 
шёрсткой ушей доставая до неба, 
чад упасая от милостынь братских, 
скачут лошадки Бориса и Глеба. 

Плачет Господь с высоты осиянной. 
Церкви горят золочёной извёсткой, 
Меч навострил Святополк Окаянный. 
Дышат убивцы за каждой берёзкой. 

Еле касаясь камений Синая, 
тёмного бора, воздушного хлеба, 
беглою рысью кормильцев спасая, 
скачут лошадки Бориса и Глеба. 

Путают путь им лукавые черти. 
Даль просыпается в россыпях солнца. 
Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти. 
Мук не приявший вовек не спасётся. 

Киев поникнет, расплещется Волга, 
глянет Царьград обречённо и слепо, 
как от кровавых очей Святополка 
скачут лошадки Бориса и Глеба. 

Смертынька ждёт их на выжженных пожнях, 
нет им пристанища, будет им плохо, 
коль не спасёт их бездомный художник 
бражник и плужник по имени Лёха. 

Пусть же вершится весёлое чудо, 
служится красками звонкая треба, 
в райские кущи от здешнего худа 
скачут лошадки Бориса и Глеба. 

Бог-Вседержитель с лазоревой тверди 
ласково стелет под ноженьки путь им. 
Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти. 
Чад убиенных волшбою разбудим. 

Ныне и присно по кручам Синая, 
по полю русскому в русское небо, 
ни колоска под собой не сминая, 
скачут лошадки Бориса и Глеба. 

1977