Когда вступал я в жизнь, мне рисовалось счастье 
Как светлый чудный сад, где ветерок качал 
Гирлянды белых роз, не знающих ненастья, 
И легкие струи фонтанов колебал, 
Где кружевом взвились причудливые зданья, 
И башен, и зубцов так нежен был узор, 
Что в розовом огне вечернего сиянья 
Просвечивал насквозь их матовый фарфор; 
Толпу нарядных жен баюкали гондолы, 
Роняя за собой над зеркалом прудов 
То складки бархата и звуки баркаролы, 
То вздохи мандолин и лепестки цветов. 
На гладких лестницах из черного агата 
Павлины нежились, и в чудные цвета 
Окрашивался блеск их пышного хвоста; 
И всюду — музыка и волны аромата, 
И надо всем любовь, любовь и красота… 


Но жизнь была не рай, а труд во мгле глубокой, 
Унылый, вечный труд сегодня, как вчера, 
Бессонницы ночей, немые вечера 
В рабочей комнате при лампе одинокой. 
Зато бывают дни, когда я сознаю, 
Что в муках и борьбе есть что-то мне родное, 
Такое близкое и сердцу дорогое, 
Что я почти готов любить печаль мою, 
Любить на дне души болезненные раны 
И серый полумрак, и холод, и туманы. 
За прежний мир надежд, лазури, нег и роз, 
Быть может, я не дам моих страданий милых 
И бедной комнаты, и сумерек унылых, 
И тайных жгучих слез…