Мужику Дерябину Афанасию -- за шестьдесят, но он еще сам покрыл
оцинкованной жестью дом, и дом его теперь блестел под солнцем, как белый
самовар на шестке. Ловкий, жилистый мужичок, проворный и себе на уме. Раньше
других в селе смекнул, что детей надо учить, всех (у него их трое -- два
сына и дочь) довел до десятилетки, все потом окончили институты и теперь на
хороших местах в городе. Сам он больше по хозяйству у себя орудует, иногда,
в страд-ную пору, поможет, правда, по ремонту в РТС.
Раз как-то сидели они со стариком Ваниным в ограде у Дерябина и
разговорились: почему их переулок называется Николашкин. А переулок тот
небольшой, от оврага, где се-ло кончается, боком выходит на главную улицу,
на Колхоз-ную. И крайний дом у оврага как раз дерябинский. И вот
разговорились... Да особо много-то и не говорили.
-- А ты рази не знаешь? -- удивился старик Ванин. -- Да поп-то жил,
отец Николай-то. Ведь его дом-то вон он сто-ял, за твоим огородом. Его...
когда отца Николая-то сосла-ли, дом-то разобрали да в МТС перевезли.
Контора-то в МТС -- это ж...
-- А-а, ну, ну... верно же! -- вспомнил и Дерябин. -- Дом-то, правда,
без меня ломали -- я на курсах был...
-- Ну, вот и -- Николашкин.
-- А я думаю: пошто Николашкин?
-- Николашка... Его так-то -- отец Николай, а народишко, он ить какой
-- все пересобачит: Николашка и Нико-лашка. Так и переулок пошел Николашкин.
Дерябин задумался. Подумал и сказал непонятно и зна-чительно:
-- Люди из городов на конвертах пишут: "Переулок Ни-колашкин", а
Николашка -- всего-навсего поп, -- и посмот-рел на старика Ванина.
-- Какая разница, -- сказал тот.
-- Большая разница, -- Дерябин опять задумался и при-щурил глаза. Все
он знал -- и почему переулок Николаш-кин, и что Николашка -- поп, знал.
Только хитрил: он что-то задумал.
Задумал же он вот что.
Вечером, поздно, сел в горнице к столу надел очки, взял ручку и стал
писать:
"Красно-Холмскому райисполкому.
Довожу до вашего введения факт, который мы все про-моргали. Был у нас
поп Николай (по-старому отец Нико-лай), в народе его звали Николашка, как
никакого авторитета не имел, но дом его стоял в этом переулке. Когда попа
изъ-яли как элемента, переулок забыли переименовать, и наш пере-улок в
настоящее время называется в честь попа. Я имею в ви-ду -- Николашкин, как
раньше. Наш сельсовет на это дело смотрит сквозь пальцы, но жителям нам --
стыдно, а особен-но у кого дети с высшим образованием и вынуждены писать на
конвертах "переулок Николашкин". Этот Николашка давно уж, наверно, сгнил
где-нибудь, а переулок, видите ли, -- Николашкин. С какой стати! Нас в этом
переулке 8 дворов, и всем нам очень стыдно. Диву даешься, что мы 50 лет
восхваля-ем попа. Неужели же у нас нет заслуженных людей, в честь ко-торых
можно назвать переулок? Да из тех же восьми дворов, я уверен, найдутся
такие, в честь которых не стыдно будет назвать переулок. Он, переулок-то,
маленький! А есть ветера-ны труда, которые вносили пожизненно вклад в
колхозное де-ло, начиная с коллективизации.
Активист".
Дерябин переписал написанное, остался доволен, даже подивился, как у
него все складно и убедительно вышло. Он отложил это. И принялся писать
другое:
"В Красно-Холмский райисполком.
Мы, пионеры, которые проживаем в переулке Николашкином, с возмущением
узнали, что Николашкин был поп. Вот тебе раз! -- сказали мы между собой. Мы,
с одной стороны, изучаем, что попы приносили вред трудящимся, а с другой
стороны -- мы вынуждены жить в переулке Николашкином. Нам всем очень стыдно
-- мы же носим красные галстуки! Неужели в этом же переулке нет никаких
заслуженных людей? Взять того же дядю Афанасия Дерябина: он ветеран труда,
занимался коллективизацией и много лет был бригадиром тракторной бригады.
Его дом крайний, с него начинается весь переулок. Мы, пионеры, предлагаем
переиначить наш переулок, назвать -- Дерябинский. Мы хочем брать пример с
дяди Деря-бина, как он трудился, нам полезно жить в Дерябинском пере-улке,
так как это нас настраивает на будущее, а не назад. Прислушайтесь к нашему
мнению, дяди!"
Дерябин перечитал и этот документ -- все правильно. Он представил себе,
как дети его узнают однажды, что отцу те-перь надо писать на конверте не
"переулок Николашкин", а так: "переулок Дерябинский, Дерябину Афанасию
Ильичу". Это им будет приятно.
На другой день Дерябин зазвал к себе трех соседских пар-нишек,
рассказал, кто такой был Николашка.
-- Выходит, что вы живете в поповском переулке, -- ска-зал он
напоследок. -- Я вам советую вот чего... Кто по чистописанию хорошо идет?
Один выискался.
-- Перепиши вот это своей рукой, а в конце все распи-шитесь. А я вам за
это три скворешни сострою с крылеч-ками.
Ребятишки так и сделали: один переписал своей рукой документ, все трое
подписались под ним.
Дерябин заклеил письма в два конверта, один подписал сам, другой --
конопатый мастер чистописания. Оба пись-ма Дерябин отнес на почту и опустил
в ящик.
Прошло с неделю, наверно...
В полдень как-то к дому Дерябина подъехал на мотоцик-ле председатель
сельсовета Семенов Григорий, молодой па-рень.
-- Хотел всех созвать, да никого дома нету. Нам тут из района
предлагают переименовать ваш переулок... Он, оказывается, в честь попа.
Хотел вот с вами посоветовать-ся: как нам его назвать-то?
-- А чего они там советуют? -- спросил Дерябин в пло-хом предчувствии.
-- Как предлагают?
-- Да никак -- подумайте, мол, сами. Как нам его луч-ше?.. Может,
Овражный?
-- Еще чего! -- возмутился Дерябин. Он погрустнел и обозлился: -- Лучше
уж Кривой...
-- Кривой? А что?.. Он, правда что, кривой. Так и назо-вем.
Дерябин не успел еще сказать, что он пошутил с "Кри-вым"-то, что надо
-- в честь кого-нибудь... А председатель, который, разговаривая, так и не
слез с мотоцикла, толкнул ногой вниз, мотоцикл затрещал... И председатель
уехал.
-- Сменили... шило на мыло, -- зло и насмешливо сказал Дерябин. Плюнул
и пошел в сарай работать. -- Вот дура-ки-то!.. Назло буду писать --
"Николашкин".
И так и не написал детям, что его переулок теперь -- Кривой, и они
по-прежнему шлют письма, "переулок Ни-колашкин, дом 1, Дерябину Афанасию
Ильичу".
назад
