    
|
Бальмонту1
В золотистой дали
облака, как рубины, -
облака, как рубины,
прошли,
как тяжелые, красные
льдины.
Но зеркальную гладь
пелена из туманов
закрыла,
и душа неземную печать
тех огней - сохранила.
И, закрытые тьмой,
горизонтов сомкнулись
объятья.
Ты сказал: "Океан
голубой
еще с нами, о
братья!"
Не бояся луны,
прожигавшей туманные
сети,
улыбались - священной
весны
все задумчиво грустные
дети.
Древний хаос, как
встарь,
в душу крался смятеньем
неясным.
И луна, как фонарь,
озаряла нас отсветом
красным.
Но ты руку воздел к
небесам
и тонул в ликовании
мира.
И заластился к нам
голубеющий бархат
эфира.
Апрель 1903
Москва
2
Огонечки небесных
свечей
снова борются с
горестным мраком.
И ручей
чуть сверкает
серебряным знаком.
О поэт - говори
о неслышном полете
столетий.
Голубые восторги твои
ловят дети.
Говори о безумье миров,
завертевшихся в танцах,
о смеющейся грусти
веков,
о пьянящих багрянцах.
Говори
о полете столетий:
Голубые восторги твои
чутко слышат притихшие
дети.
Говори...
Май 1903
Москва
3
Поэт, - ты не понят
людьми.
В глазах не сияет
беспечность.
Глаза к небесам
подними:
с тобой бирюзовая
Вечность.
С тобой, над тобою она,
ласкает, целует
беззвучно.
Омыта лазурью, весна
над ухом звенит
однозвучно.
С тобой, над тобою она.
Ласкает, целует
беззвучно.
Хоть те же всё люди
кругом,
ты - вечный, свободный,
могучий.
О, смейся и плачь: в
голубом,
как бисер, рассыпаны
тучи.
Закат догорел полосой,
огонь там для сердца не
нужен:
там матовой, узкой
каймой
протянута нитка
жемчужин.
Там матовой, узкой
каймой
протянута нитка
жемчужин.
1903
Москва
На главную |
