    
|
У ЦЫГАН
Толстый,
качался он, как в дурмане,
Зубы
блестели из-под хищных усов,
На
ярко-красном его доломане
Сплетались
узлы золотых шнуров.
Струна...
И гортанный вопль... И сразу
Сладостно
так заныла кровь моя,
Так
убедительно поверил я рассказу
Про
иные, родные мне края.
Вещие
струны — это жилы бычьи,
Но
горькой травой питались быки,
Гортанный
голос — жалобы девичьи
Из-под
зажимающей рот руки.
Пламя
костра, пламя костра, колонны
Красных
стволов и оглушительный гик.
Ржавые
листья топчет гость влюбленный —
Кружащийся
в толпе бенгальский тигр.
Капли
крови текут с усов колючих,
Томно
ему, он сыт, он опьянел,
Ах,
здесь слишком много бубнов гремучих,
Слишком
много сладких, пахучих тел.
Мне
ли видеть его в дыму сигарном,
Где
пробки хлопают, люди кричат,
На
мокром столе чубуком янтарным
Злого
сердца отстукивающим такт?
Мне,
кто помнит его в струге алмазном,
На
убегающей к Творцу реке
Грозою
ангелов и сладким соблазном,
С
кровавой лилией в тонкой руке?
Девушка,
что же ты? Ведь гость богатый,
Встань
перед ним, как комета в ночи.
Сердце
крылатое в груди косматой
Вырви,
вырви сердце и растопчи.
Шире,
всё шире, кругами, кругами
Ходи,
ходи и рукой мани,
Так
пар вечерний плавает лугами,
Когда
за лесом огни и огни.
Вот
струны-быки и слева и справа,
Рога
их — смерть, и мычанье — беда,
У
них на пастбище горькие травы,
Колючий
волчец, полынь, лебеда.
Хочет
встать, не может... Кремень зубчатый,
Зубчатый
кремень, как гортанный крик,
Под
бархатной лапой, грозно подъятой,
В
его крылатое сердце проник.
Рухнул
грудью, путая аксельбанты,
Уже
ни пить, ни смотреть нельзя,
Засуетились
официанты,
Пьяного
гостя унося.
Что
ж, господа, половина шестого?
Счет,
Асмодей, нам приготовь!
Девушка,
смеясь, с полосы кремневой
Узким
язычком слизывает кровь.
На главную |
