Электронная библиотека | Биография Татьяна Толстая
Назад
Отцепленный вагон
Когда родился Федя, младший брат, Миша
обрадовался. Теперь жизнь переменится. Мама будет сидеть дома, одумается и
снова полюбит его, старшего сына. Мишин папа с ними не жил, но иногда приходил
и сидел на кухне.
Наливал маленькую рюмку водки, сразу не
пил. Гладил рюмку, трогал. Предвкушал. При этом курил и рассказывал маме про
своего начальника, которого называл "одноклеточный". Он спрашивал
Мишу одно и то же:
- Ну что, Михаил, много двоек нахватал?
В этом вопросе не было ни угрозы, ни
участия. Миша копил ответы, которые никогда не произносил. "Тебе-то что до
моих двоек". Или: "Откуда ты знаешь, может быть, я отличник". Но
больше всего хотелось холодно посмотреть на отца и уйти в свой угол.
Миша жил с мамой и дедушкой. Теперь вот
придется жить с Федей. Федин папа был иностранцем. Когда мама вышла из
больницы, он привез восемь коробок бумажных пеленок и миксер. Миша ждал, что
Анжело купит еще много чудесных вещей или даст денег, но этого не случилось.
Итальянец больше не появлялся.
Мама работала в отделе редкой книги, а
платили ерунду. Из разговоров взрослых Миша узнал, что пенсия у дедушки Кузьмы
Исаковича - сносная. Дедушка сорок пять лет проработал на секретном заводе, в
отделе комплектования и сбыта, а теперь, к восьмидесяти годам, нашел дело:
занялся литературным творчеством. "Играю со словом",- говорил он по
телефону бывшим сослуживцам.
Дедушка вставал рано и не мог дождаться,
когда все проснутся и можно будет стучать на машинке. Если рифма не шла,
дедушка рисовал гуашью. Последняя работа - большой круг, а под ним маленький -
называлась "Домбай перед сходом лавины". Дедушкин закрытый завод
теперь закрыли по-настоящему, и Миша думал, что жизнь дедушки Кузьмы прошла
неинтересно: полвека комплектовать и сбывать неизвестно что, а потом,
состарившись, надеть тренировочные штаны и писать неинтересное про природу.
До редкой книги мама нигде долго не
задерживалась, и дедушка говорил про нее: богема. Мама снималась в массовках,
однажды играла политзаключенную, которую везут на Колыму в арестантском вагоне.
А на самом деле вагон был отцеплен и стоял среди бурьяна на задворках
Финляндского вокзала. В перерывах между съемками политические ходили за пивом.
Пели птицы и не верилось, что была на свете Колыма. Мама рассказывала про
съемочную группу: полдня люди маются без дела, потом, ругаясь, ищут пропавший
кабель и ссорятся по пустякам: "Сволочи, кто мой чай выпил? Отвернуться
нельзя".
Работала мама и гидом-переводчиком, ездила
с итальянскими туристами по Транссибирской магистрали и в Среднюю Азию. Это
было, когда все советские народы жили вместе и дружили. Мама вспоминала
сказочные страны - Бухара, Хива. Утомленные жарой туристы ложились отдохнуть у
арыка, местные девочки в шароварах услаждали их узбекскими танцами, а служанки
угощали гостей плодами. Но и с этой работы маму попросили: вела себя не так,
как положено по инструкции. Эту инструкцию мама повесила в прихожей, в рамке, а
то знакомые не верили, думали, мама шутит.
- Форма одежды женщины-переводчика: белый
верх, черный низ. Обувь строгая.
- Переводчик имеет при себе два носовых
платка.
- Переводчик не ест и не пьет во время
перевода.
- От переводчика не должно исходить резких
запахов (пота, духов, лекарств, спиртного).
В чем провинилась мама? Может быть, вышла
на работу без носового платка? Наверное, мамина вина была в том, что она
влюбилась в туриста, Фединого отца. Мама всегда прожигала - огненной точкой
через увеличительное стекло - того, кого любила. И там больше ничего не росло.
Миша часто сидел на кровати и думал: зачем
надо жить? "Займись делом",раздавалось с небес, как только он
погружался в раздумья. Чтобы не приставали, Миша утыкался в книгу, делал вид,
что читает. И начал читать. В дедушкином шкафу он нашел дореволюционные
брошюры: "Гигиенические этюды о браке", "Страх смерти по
Гагену", "Коза и ее значение для русского народа".
- Отведи дедушку в туалет, а то он упадет
по дороге!- кричала мама из другой комнаты.
Начитавшись брошюр за 1909 год, Миша стал
вести наблюдения над домашними. Мысль завести картотеку появилась еще в
четвертом классе, когда девочка в колонке у окна - Денисюк - показала Мише
учетные карточки, которые она составляла на мальчишек из класса. В каждой
карточке было четыре графы: 1. Фамилия. 2. Имя. 3. С кем дерется. 4. Чем
дерется. В карточке, заведенной на Мишу, в пунктах 3 и 4 были прочерки. И от
этих прочерков на Мишу впервые повеяло ветерком социальной ущербности.
Наблюдать за дедушкой было просто - он не
выходил из дома. Весь был на виду. Миша купил общую тетрадь и расчертил ее.
Появился раздел: посещение дедушкой уборной. Время захода и время выхода.
Отдельно - в будни и в выходные. Следующий раздел он озаглавил: "Кривая
маминой раздражительности". Ниже перечислялись раздражители:
"а) Невынесенное помойное ведро;
б) Потеря ключа;
в) Чтение дедушкой вслух его мемуаров
"Огненные годы"".
Третий раздел назывался:
"Сравнительная характеристика пернатых, питающихся из дворовых помоек
(воробьи, голуби, вороны, чайки). По личным наблюдениям". С зарисовками
птиц и помойных баков.
После рождения Феди гости стали ходить
редко. Но один писатель, Стигматов, все-таки захаживал. Раньше его не печатали
и никуда не пускали, а теперь все чудесно переменилось. Все напечатано, и за
границу приглашают, вот недавно вернулся с Аляски, прочел там курс лекций
"Энергия зла в русской истории". Про других писателей Стигматов
говорил:
- Однояйцевые близнецы.
Миша начал читать стигматовскую повесть
"Торговец удлинителями" и бросил. Написано непонятно, без знаков
препинания, а повесть между тем получила Гомеровскую премию (для слабовидящих
писателей).
По вечерам появлялась Рахиль, которую мама
раньше терпеть не могла, а теперь подружилась. Они вызывали духов. Это было
просто и не требовало материальных затрат: алфавит в круге и тяжелая игла на
длинной нитке. Рахиль водила иглой по алфавиту и разговаривала с духами, а мама
молча слушала. Вызывали духов наших, отечественных: Мичурина, Калинина, Павлика
Морозова. Вызванный народ отвечал кратко, хорошим русским языком. Один только
Троцкий матерился, и его вызывать перестали. Однажды вызвали дух князя
Курбского и спросили: "Стоит ли эмигрировать?" Курбский ответил:
"Сидите дома, дуры". Рахиль на Курбского обиделась, а мама сказала,
что сам дурак, отстал от жизни.
Школу Миша разлюбил, когда впервые
столкнулся с предательством; в диктовке пропустил букву "р", и
получилось: "В лесу какала ворона". Любимая учительница, Руфина
Магомедовна, прочла про Мишину ворону всему классу. Обида была так невыносима,
что Миша в мечтах сбрасывал вероломную Руфину со скалы в море. Потом, подумав,
сменил тактику и стал смеяться вместе со всеми: "А что же, ворона в
школьную уборную должна была лететь?"
Домой он никого не приглашал: неприветливая
мама, дедушка, всегда неприбранный. И, главное, проходная комната.
Федя оказался болезненным, кричал по ночам.
А когда он затихал, мама ложилась на диван и лежала с открытыми глазами:
уйдите. Оставьте меня в покое. Нет, после рождения Феди жизнь лучше не стала.
Можно, конечно, относиться ко всему, как бабушка: на все воля божья. Если бы бабушка
была жива, то Миша спросил бы ее: а что дворовый мучитель Рыгаев не дает мне
проходу, это тоже воля божья? Нет, бабушкины заповеди и догматы в современных
условиях не работали.
Бабушка перед смертью успела Мишу
окрестить. Все, что в тот день произошло в церкви, запомнилось как медосмотр.
Стыдно, но почему-то нужно. Посещение храма расширило кругозор. Оказалось, есть
такая специальность священник. Старый мужчина необычного вида то исчезал, то
появлялся из разных дверей, чтобы прочитать вслух из книги. Читал не для себя и
не для людей, стоящих вокруг, а для кого-то третьего, невидимого. Но
хозяйничали в церкви тетки в синих халатах, ревниво не любившие всякого,
пришедшего в их дом. После крещения у Миши некоторое время была надежда, что
бог выполнит три желания. Одно уже было заготовлено: чтобы Рыгаев ползал на
коленях и говорил, что больше не будет.
Миша проснулся поздно. В школу идти не
надо, начались летние каникулы. Он заглянул в мамину комнату. Федя стоял в
кроватке и смотрел в окно, его рот был заткнут соской, закрывавшей пол-лица.
Мама сидела на тахте, поджав ноги.
- Миша, иди сюда. Сядь. Не знаю,
обрадуешься ты или огорчишься, но решение принято. Мы переезжаем за границу,
насовсем.
У Миши заныло в животе. Вот оно, начинается.
- И дедушка едет?
- Думай, что говоришь. Дедушка по квартире
еле ходит. К нему Стигматов переезжает. Будет ему суп варить. Пойди, подумай,
что взять с собой. Много не бери, там не понадобится.
Невероятная новость переполняла Мишу. Он подошел
к дедушкиной двери, постоял, но войти не решился.
На столе лежала стопка школьных учебников.
Сейчас они показались ему родными. Миша открыл задачник по математике, так и не
сданный в библиотеку после первого класса. Лошадь живет двадцать лет, свинья
десять лет, сколько живет орел, если он живет в два раза дольше, чем лошадь и
свинья, вместе взятые?
По дороге в молочную кухню ему захотелось
подойти к знакомой продавщице, торговавшей яйцами на солнцепеке, и рассказать,
что он уезжает. Или пройти мимо школы: вдруг встретится кто-нибудь из класса.
Дверь школы была открыта, вокруг ни души. В гардеробе были свалены ломаные
стулья, на подоконнике сидел котенок и следил за мухой. Миша постоял в
прохладной раздевалке. Забытое пальто одиноко висело за решеткой под замком.
"Он пришел проститься со школой,- подумал Миша.- Он знал, что видит ее в
последний раз".
Дома все было как обычно. Дедушка спал
перед вечерней порцией мемуаров. Федя смотрел через прутья кроватки. Мама,
Рахиль и Стигматов сидели в кухне, не зажигая света, и пили вино. Никто не
заметил, как Миша вошел в квартиру. Он вынул общую тетрадь и написал заглавие:
"Моя жизнь в России. 1983-1995 гг.".
Когда Рахиль заглянула в его комнату, он
уже спал, положив голову на пустую страницу.
Вперед
Электронная библиотека | Биография Татьяна Толстая
